Отец за рулём рабочей машины, говорит: — Вся пшеница в черепашке, нужно обрабатывать.

Загадочно яркое и высокое солнце. Пшеница в полях жёлтая и с колосьями. Зёрна в колосьях едят вредители, вредные черепашки. Они твёрдая сыпь на тяжёлом поле, их много настолько, что видно из скачущего на ходу автомобиля.

Бирюзовая вспышка на сером горизонте.

Черви на мокром песке, невыносимый, острый, возбуждённый, любовный запах.

Что делает определенноё существо деревом.

Чернота его горения, скорость его тления. Как ярко горит вода, как тлеет воздух внутри волокнистой плети.

Пожаром вспыхивает трава, это внутренний жар земли рвётся к вернувшемуся солнцу, и цвет этого пламени не желтый, а зеленый.

Тёмно-зеленый. Когда раньше я рисовал высокую военную антенну, аккуратно пристегнутую к земле, рядом сели мужчины в нарядной рабочей форме. Я не слышал, о чём они говорили. Они покурили и ушли.

Не делает определённое существо деревом.

Знакомые устроили в своём имении питомник и рынок прекрасных организмов. У них есть ночные, чуткие, мечтательные растения, которыми я увлечён сейчас. Мягкие, беззаботные и влажные животные с дрожащим горлышком, которыми был увлечён прежде.

Но смотрю только на птицу. У неё ртутно-угловатое оперение, жёлтый пропорциональный клюв, жёлтые ободки вокруг глаз и аккуратный чёрный хохолок на макушке. Очень хочу эту птицу. Стараюсь понять, какие нужны документы, чтобы забрать её с собой, но душно вязну в австралийском английском.

Ухожу очень расстроенный. Меня отвлекают цвета суглинка у жаркой дороги. Скоро я совсем уже не хочу ртутную птицу.

Тихая сумеречная улица завершается водой и там, и там. Два мальчика молча несут большие звуковые колонки. Может, хотят вечеринку.

Ничего лучшего не будет. Мы никогда не будем двигаться быстрее. Мы никогда не будем видеть яснее. Мы никогда не будем знать теснее.

По кромке воды идут две девочки, говорят: «Добрый вечер». У них короткие стрижки, они обсуждают популярного философа и пробуют воду. На дне скользкая глина и острые камни.

Весь день, с утра до вечера, спокойный ветер и вода. К заре штиль. Слышно машину проходящего крейсера.

Я возился со шмелями, но в темноте они бросили свою работу. Остались муравьи, но в темноте мои машины бросили свою работу.

Существует множество копий.

Наверху холма стоит радиолокационное оборудование. Внизу подземелье, убежище. Дверь завешена красной материей, за ней жёлтый свет, танцевальная музыка, громкие голоса.

Две вороны прогоняют стайку молодых чаек.

Волны, рябь, острые блики, тяжёлая непрозрачность — воду. Упругая невесомая шкура. У людей это язык. Ночью около винного магазина дерутся моряки. Круглая уютная вмятина в толстом стекле. Стекло как яичная скорлупа. Мои цыплята. Кровь на известняке. Отключили бесконечную тень океана.

В мусоре сухого тростника зелёный хвощ и розовые лепестки. Два чёрных глаза — два чёрных паука, шёлковых, гибких, с прямыми, хлёсткими конечностями. Помногу не двигаются ни капли, затем порожистый каскад расположений блестящих глаз, грудок, брюшек, лап. Отключение, вычисление тела, каскад, отключение. Из шиповника выглядывает мышь. Сознание может быть совсем другим, но устройство окажется похожим.

Жужжать как рой мотоциклов, буду перенесён, тело за летящим телом, поднятым вверх под этими прекрасными и незакрепленными надкрыльями, которые мы будем держать за нашими спинами. В конце концов я буду тоже светиться, как фиолетовая жужелица под камнем. Когда я вынул её из сачка и расправил её величественные крылья, сердце моё забилось, кровь бросилась в голову, я был ближе тогда к обмороку, чем в те моменты, когда мне грозила смерть. Весь этот день у меня болела голова: так велико было волнение, возбуждённое этим.

На ночном небе черное пламя. Ольс встаёт длинными языками. Встают криком прелые листья, мутная вода, грибные гнезда. Чайка без крыла прячется за камнем. Вокруг острова нежно спит, сам он сгнил и ползёт вверх. Твёрдые чёрные языки, руки без костей, на ночном небе движутся, над деревьями. К многотельному крику прибавляются глухие удары. Сквозь тонкие руки летит звено из трёх тяжелых вертолётов. Туча распадается, сразу собирает свои плети. Рядом нельзя находиться, ест кожу, собираю вещи и убегаю. Ещё месяц потом пожирает.